Но на этом мистеры «Кик-И»-Дженкинс и Дона не могли успокоиться. Они хорошо понимали, что если жить среди мусора, то рано или поздно ты и сам станешь мусором. А в случае Микеле допустить подобное было бы преступлением. Поэтому компания новоиспечённых неназванных родителей активно искала себе замену. Но кому нужен был ребёнок, который играет буги-вуги, проходит сквозь стены, бродит по потолку, да ещё живёт с какими-то маргиналами?
Однажды утром в трейлер пришёл мистер Дженкинс. Он снял шляпу-носок и почтительно кивнул, протянув распечатку. Мистер Дженкинс, или же Том, как его называли в детдоме номер пять, всю жизнь прожил без родителей. У него была ужасная дикция, которую называли сложным словам. Том пытался не использовать сложные слова, так как они застревали в зубах. Он не знал сложных слов. Зато Том хорошо знал, что такое мечтать о родителях, пусть даже о таких, как Колин и Дона. Во всяком случае, думалось ему, они хорошие ребята и умеют лабать буги-вуги.
Он объяснил Колину смысл распечатки из интернет.
— Новая_программа! — Сказал он.
— Хорошо, бэби! Только давай помедленнее, поменьше легато! — попросил мистер «Кик-И».
— Инст… — мистер Дженкинс попытался два раза произнести слово «институциональная», но после третьей попытки плюнул и сказал: — Семья «И». Можно жить. Один родитель. Второй родитель. Деньги оттуда, — показал он наверх, словно средства на ребёнка давал бог. — Один, два, три родителя — без проблем. Разные роли. Тут, — он показал на распечатку.
— Бэби! Умница! Ты сам это придумал?
Мистер Дженкинс светился от радости.
— Ты чертовски проницателен, бэби! — сказал мистер «Кик-И» двухметровой детине, которой было где-то за сорок. Но Тома эти слова нисколько не обидели, он был безумно счастлив и благодарен за похвалу. — Пока можешь играть — буги-вуги не заканчивается! — подчеркнул с задором мистер «Кик-И» и обнял Дженкинса, словно тот был грифом гитары.
Дона внимательно изучила документы, и план в самом деле показался реальным. Самое главное, Микеле получал возможность на дотирование от государства и хорошее образование.
*
Когда гигантские башни-щупальца Амор Мунди окружили Ала, он стремительно поднимался на вершину к LoveCage. Через прозрачные стены лифта взор любовался огнями исполинских небоскрёбов, повергнутых туманом ночных облаков. Блики огней отражались в стёклах и бежали словно муравьи по его лицу. Правая рука Ала сжимала объёмный серебристый кейс. Чарльз уже ожидал его на последнем этаже. Худая фигура владельца Амор Мунди смотрела в сторону города, утопающего в ореолах ночных огней.
Чарльз сразу смекнул, как можно использовать фокус с бокалом вина, который Ал продемонстрировал ему лично месяц назад в Торонто. Если с такой лёгкостью можно подменить вино, то чем чёрт не шутит. В этом и состояла истинная причина визита далёкого гостя. В свою очередь Чарльз прилежно выполнил условия сделки. Он принёс вторую версию КРАНа и закончил модификацию LoveCage.
— В мире всего три такие штуки и вот две, чёрт бы их побрал, — улыбнулся Чарльз, глядя на серебристый кейс в руках Ала.
LoveCage включился, активировалась панорама, заработали эмуляторы ветра и запаха, загорелось виртуальное небо. Ал с восхищением разглядывал горячие гейзеры, вулканы, клубы дыма, копоти и лавы, ощутил запах серы и гари.
— Суперски! — крикнул он. — Но мы это улучшим!
— Это не всё, дружище, — сказал Чарльз и подмигнул, пафосно щёлкнул пальцами. Прямо из пола забурлила чёрная жидкость с металлическими блёстками, капли которой полетели к потолку, словно дождь идущий вверх ногами.
— Ах ты ж! — Ал провёл рукой сквозь поток капель, чтобы ощутить необычную текстуру. — А это можно глотать?
— Можно, но не стоит! — крикнул Чарльз и скинул рубашку.
Ал закрепил на голове Чарльза прибор, а Чарльз сделал то же самое для гостя. Включилась музыка.
Тёмная волна сияющей жидкости подняла тела узников LoveCage, словно безвольно трепыхающихся потерпевших кораблекрушение странников, лишившихся одежд и надежды выбраться из морской пучины. Чёрные волны нежно покачивали Ала и Чарльза в свете извергающихся вулканов под девственным небом, полным искусственных метеоритов и виртуальных звёзд.
— Превосходно! — закричал Ал, Чарльз ответил ему искренней надменной улыбкой.
— Эта хрень создаёт настоящий тактильный шторм. Даже сотня женских рук не в силах сравниться с этим! — похвастал он.
— Здорово! — согласился Ал и голосом запустил программу для КРАНа.
Музыка усилилась. Ал закрыл глаза, а тёмная вода, превратившись в щупальца, подняла его к живописному небу. Он выбросил из головы все ненужные мысли, знания о том, что просил его сделать Чарльз, воспоминания о Майкле, мелкие переживания и погрузился в мир приятных ощущений.
Тем временем КРАН подавил работу тета-сегментов, отвечающих за консолидацию с реальностью. Чарльз ощутил это на манер пробуждения во сне, а воображаемые фигуры обрели физическую плотность. Он прикоснулся к женскому телу, которое передало кончикам пальцев бархатное тепло. Чарльз даже ощутил запах пота. Он мысленно приказал появиться Майклу, и в трёх метрах от него на кожаном красном кресле возник мокрый Майкл в разорванной рубашке, которая сгорала в невидимом пламени словно газетная бумага. Чарльз заставил Майкла посмотреть восхищёнными глазами, полными слёз, и в тот же момент сильно возбудился. Он потерял контроль над воображением, а оно подхватило его и захватило, уводя на глубину тайных желаний. В них он увидел Майкла, в страсти разрывающего на себе одежду и получающего удовлетворение от наблюдения за Чарльзом.
Когда нарисованное небо запылало северным сиянием, сервер Амор Мунди предсказал время оргазма и освободил крепления LoveCage. Клетка любви полетела вниз, лишая узников чувства тяжести. Чарльз завис в воздухе, изогнулся в мышечном спазме и закричал, словно ребёнок, вырывающийся на свет из утробы матери.
*
Капельки пара образовывали лёгкую дымку, скрывающую наготу мужчин на деревянных досках. Царило долгое молчание, потому что не было никакой надобности ни делиться впечатлениями, ни обговаривать погоду. Всё и так было написано на лицах, расчерчено усталостью и истомой по телу. Ал и Чарльз просто сидели и вдыхали жаркий влажный воздух. Ал периодически запрыгивал в бассейн, окунался и молча возвращался назад. Если бы лёгкие могли не дышать, а сердце не биться, они бы предпочли выключить их, дабы предаться совершенной неге.
К пяти утра они оделись, Чарльз провёл Ала в номер, а после медленно доставил собственное тело в кровать. Он уснул младенческим сном, лишённым сновидений. Не переживая ни о чём, утративший не только дар речи, но и неповторимый дар материться.
Когда он проснулся, на часах значилось четыре часа дня. Ал к этому времени уже успел пробежать десяток километров по парку вокруг Амор Мунди, позавтракать, сходить в спортзал, принять душ и сыграть пару партий в бильярд. Всё, как и положено заграничному денди в Европе.
Тем не менее Чарльз чувствовал себя не хуже, а может даже и лучше. Выспавшийся, сбросивший какие-то внутренние оковы он живо сновал в халате по номеру, и в таком же домашнем виде без стеснений направился на этаж ниже, где размещались комнаты с бильярдом. Запах травы и цветов в клумбах обнял его худое тело, а ветер чуть не сорвал лёгкие одежды, прикрывающие срам. Так он словно бабочка-анорексичка впорхнул через стеклянную дверь залы и оказался в одном пространстве с Алом. Ал тем временем задумчиво рассматривал комбинацию шаров, но, заметив Чарльза, повернулся к нему лицом, дружески улыбнулся и приобнял за плечи.
— Ну ты соня! — то ли пожурил, то ли похвалил он.
— Я отлично выспался, — сказал Чарльз.
Ал вопросительно посмотрел на него.
— Ночь прошла замечательно?
— Абсолютно, — подтвердил Чарльз.
Ал приставил палец к губам и задумчиво произнёс:
— Впрочем, ну ладно, — он потрогал себя по лбу и продолжил, — У меня тут есть разговор иного рода.
